Ермолка и пас хальный седер

Началось всё с порядка, традиционного еврейского порядка, который наводит дважды в год, даже самая ленивая хозяйка - Песах и Рош-ха-Шана или Пасха и Новый Год. Какую-то светлую голову в нашей компании озарило, что надо бы навести порядок на работе и самое очевидное, это стало наведение порядка в окружающем рабочем пространстве. Результатом этого стали магазинные тележки вывозившие из здания тонны бесценной макулатуры, весом в пару десятков Библиотек приключений и фантастики, если перевести в эквивалент моего пионерского детства. Сотни сувениров, которыми одаривают сотрудники одного предприятия другое и которые прочно оседают в углах комнат, кабинетов, наслаиваясь друг на друга и образуя своеобразный такой вот сувенирный слой - предмет изучения будущих поколений археологов, которым будет работа отделить мусор бумажного делопроизводства от цифрового спама, пришедшего на смену.

И десятки, и сотни всевозможных кляссеров, папок, скоро и медленно сшивателей, вывозимых вспотевшими работниками хозяйственного отдела, которым и пришла пора отдуваться за весь этот кипеш. Лица хозяйственников выражали столько же энтузиазма, как их далёких предков, во время работы в "Египет-пирамида-строй" и двигали они тележки с папками с тем же рвением, что евреи поднимали камни на верх пирамида, увековечивая то ли очередного фараона, ушедшего в загробный мир, то ли генерального секретаря, дух, которого улетела достраивать коммунизм в Раю. Душа же моя, при виде всего этого бедлама была в состоянии смятения, и я только представлял себе, что получи это всё добро, лет сорок назад в советском канцелярском магазине, в эпоху брежневского дефицита, то выстроилась бы очередь до думаю, что от магазина "Школяр", что был напротив Кафедрального собора во Львове до площади Рынок.

Сейчас же, в эпоху очередных войн и всеобщей дигитализации или оцифрованности, сотрудники мои таскали папки, бумагу, распределяли, что должно пойти в переработку. Не выдержав этого уничтожения моих канцелярских идеалов, я выдернул три, практически новые папки и забрал себе. Дома давно накопились старые документы и фотографии, большого размера, которые надо было распределить, но как-то руки не доходили не у меня, ни у покойной мамы и они лежали в кульках и стопках.

Всё равно пойдут в мусор, а тут будет хоть какое-то применение, с пользой - утешил я себя, тем более есть заповедь, что надо быть бережливым по отношению к вещам.

После работы приехал домой и пока не пропал энтузиазм, достал из тумбочек, с полочек фотографии, выкинул кульки и начал расскладывать фотографии в папку, и незаметно это перешло в упорядочивание моей жизни.

Дедушка Вэлф (Владимир) Маркович Фурер и Дора (Дарья) Львовна Уманская, получившая свою фамилию от города Умани, в котором она родилась и сбежала оттуда. По-русски, в отличии от идиша, не умела ни читать, не писать. Молодые, точнее в моём возрасте, стоят на стометровке, аллее, где был расположен памятник польскому королю Собесскому. Бабушка в полушубке и полуботинках, дедушка в сапогах, элегантном пальто и шляпа федора. Я их такими уже не помню, почему-то в моей памяти, они всегда глубокие старики, как положено бабушке и дедушке, а на фото мои сверстники. Подтянутые, стройные, ну по тем меркам, когда не знали про фитнесс и приседания. Снег под ногами, а за их спинами здание Пражского банка.

Папа и мама на огромных фотографиях, где, по-моему, они гораздо моложе меня нынешнего. В львовском цирке, на представлении наикрутейшего советского иллюзиониста Эмиля Кио. Трюки там были с картами, распиливание женщины в ящике, ну и исчезание акробатки из клетки и появлении там льва. За давностью лет, не припомню, что там было, то ли лев исчезал и появлялась акробатка, то ли акробатка превращалась в льва.

Вообще, это не важно, а важно, что одним из трюков было - мгновенная фотография. Ассистент иллюзиониста ходил по залу, шёл за кулисы и через пару минут возвращался с фото, которое продавал зрителям. По тем временам - чудо чудное, а по нашим и качество фото не очень и ракурс, но есть в этих фотографиях душа. Сейчас такой трюк может повторить практически любой, а тогда .... Иллюзионист, причём с большой буквы, сам Кио. С львовским цирком вообще много чего связано, дед там проработал много лет и мама пару сезонов. Дедушка Велф был портным, мама работала кассиршей, потому что было удобно - четырёхчасовой рабочий день, а новогоднюю ёлку я видел минимум раз пять, за зиму и знал наизусть, что произойдёт. Часто дед меня брал за кулисы и видел огромных и печальных слонов, страшных тигров, которые мне тогда казались, за кулисами очень грустными. Не отставали за ними и артисты, блестящие и улыбающиеся на манеже, что вообще странно - народ в СССР мало улыбался, а в цирке всё просто было заполнено какой-то атмосферой безудержного веселья. За кулисами все артисты, которых я встречал, были грустными и очень угрюмыми, многие пили, злобно, безудержно, пили и били жён, били и пили. За кулисами стоял запах и людского пота и звериный, который никогда не чувствовался с арены. Ребёнком, я не мог понять, что весёлые и улыбающиеся люди на арене и угрюмые, пахнущие человеческим и звериным потом, перегаром, одни и те же. Впрочем, и в более поздние годы, я оставался наивен в отношении людей. Всё имеют свою изнанку, в том числе и сцена, а пили... мало кто тогда не пил в СССР, а агрессию топили в водке, доступной и дешёвой. Ладно пора и этим фото на своё место.

Прадедушка Лев и прабабушка Сара Малка, на двоих шестнадцати детей. О прадедушке знаю, что счастливо избежал петлюровских погромов и гражданской войны и даже приобрёл станок, который печатал деньги, правда деньги быстро кончились то ли в этом станке, то ли в машине. Из его детей спаслись единицы, в годы уже второй мировой войны, а большинство умерли страшной смертью. Иногда я думаю, что бы было, будь у меня большая семья и как сложились бы мои отношения с ними?

Эта мысль всегда приходит мне в голову, когда мои коллеги из семьи сефардских евреев напряжённо морщат лбы, поскольку в этом месяце нужно прийти на пару семейных торжества многочисленным тётям и дядям, племянникам, сёстрам и братьям и тяжело вздыхают, понимая какую пробоину в семейном бюджете вызывают эти семейные посиделки. Я, к несчастью или счастью, таких вот проблем давно лишён и только думаю, а сколько и какие бы были у меня родственники, если бы не война и нацисты?

Большой портрет деда Фимы, со стороны отца - мрачный взгляд, строй костюм, плотно сжатые губы. Совсем человек без чувства юмора, хотя мой отец вспоминал его, как хохмача. Вспоминал, как в 60-ые, взял круиз теплоходе "Грузия", вместе с родителями и через два дня весь корабль знал про деда Фиму, Хаима. Утверждал, что у меня много общих черт с дедом, особенно юмор. Смотрю на фото, какой-то он мрачный и этот костюм, хотя кто бы говорил? Можно подумать, что я веселюсь часто. Такое же, строгое фото, с поджатыми губами у бабы Мае, матери отца. Взгляд просто стальной, впрочем, есть от чего - двое детей её умерли в Казахстане от голода, во время войны, а моего отца ужасно избили, когда он воровал хлеб, будучи голодным. С тех пор, когда меня спрашивают, считается ли воровство пищи воровством, то я отвечаю нет. Один раз погорел из-за этого на собеседовании на работу, впрочем, об этом я и не жалею. Моё отношение к родителям я перенял у отца - практически каждый день он заезжал за мной, мы ставили машину в гараж, а потом он проведывал папу и маму.

Вдень, когда умерла бабушка Мая, я помню была ночь - зазвонил телефон в комнате родителей, а потом папа пришёл в мою комнату, уткнулся мне в колени и плакал, как ребёнок, а я лежал и боялся пошевелится, не понимая, что могло уже такого произойти, чтобы мой большой и сильный папа заплакал.

А вот дошли руки до фотографий папы и Богдана Р. Отец в дублёнке, тот в новомодной куртке-дутике, норковых шапках - цветное фото напротив фонтана, возле Дома Книги. Ох, хорошие были годы и покойные отец с Бодей, поднимали хорошие деньги, тратили их с шиком и весельем. Я в те годы стал обладателем двух видеомагнитофонов "Фишер" и занимался переписыванием кассет, достойный бизнес конца 80-ых для подростка. Богдан погорел на молодой жене, с которой поехал в Польшу, одним из первых став обладателем "Карты поляка", но бизнес у него там не пошёл, молодая жена оставила, а дальше он поехал в Германию, где умер, упав на работе, какой-то стройке. Но на фото они оба, молодцеватые и гонористые львовские паны. Без Богдана не поймёшь, как я подхожу к последним фотографиям, которые раскладываю в конверты. На голове моего отца хасидская ермолка. Ну вообще-то она, не очень-то и хасидская и имеет свою историю. Выпивая как-то у Богдана и смотря по видео крутейший боевик "Рембо", с молодым Сталлоне, отец обнаружил, что за окном валит снег. Ангел отвечающий во Львове за погоду, обладает изрядным чувством юмора и может снег заменить дождём, а того жарой, в течение нескольких часов. Тут допившись до того, что стало неинтересным бросание об пол посуды, которую Бодя достал на базе и заявил, что она небьющаяся, причём слова небьющаяся, как сейчас помню, он смог выговорить с третьего, если не с четвёртого раза, короче отец понимает, что меня надо отвести домой, а шапки у него нет. Верный друг Богдан предложил свою норковую, но отец не захотел одалживать и тут из шкафа выпадает какой-то белый вязанный пирожок. Оказывается, что этот пирожок, продукт обучения вязки то ли Богдана жены, то ли тёщи и отец, надевает себе на голову эту вязанную шапочку. С тех пор, практически до конца жизни, он всегда был в этой шапочке, не важно куда собирался или ехал. Она мне казалось какой-то несерьёзной, смешной и нелепой, пока пару недель назад, я не увидел подобную белую кипу на одном хабаднике и спустя три десятка лет и множества событий, я вдруг осознал, что-отец-то мой носил еврейскую ермолку, последние годы жизни. Вот такая-то композиция и понимание, произошло в моей голове спустя много лет. Сейчас не спросишь отца, что он думал, когда одевал эту белую вязанную шапочку, но знаю, что отец был верующим евреем, насколько это позволяло наше окружение в Украине. И вот на всех фотографиях он - фото с Сашей Бородой и его сыном Аркадием, оба покойные. Аркаша, бедняга умер совсем молодым - в ДТП, его сбили, когда она менял колесо. Сбил его армейский офицер, который чего-то зазевался на пустой дороге или не заметил, но не был он не пьяным, ни под действием наркотиков. В Израиле, если внезапная смерть, то как правило подразумевают теракт или войну, а вот так... Саша умирал долго, диабет, но всё равно намного лет пережил своего сына. И чего я всё о мёртвых, да о мёртвых? Ещё какие-то фото, за столом, отец в свитере и вязанной ермолке, ещё какие-то фото с дачи...

Хочется многое спросить, узнать, но мне уже не у кого, только на фото еврей в ермолке, смотрит мне в объектив и улыбается. Это мой папа и сейчас мы ровесники, а значит есть шанс, что я сейчас начинаю думать и ощущать тоже самое. Видимо, поэтому, осознав какую-то, бренность этого мира, я накладываю тфилин и читаю "Шма...". Мне всё же хорошо, что живя уже не во Львове, а в Израиле, я как-то могу спокойно быть евреем, настоящим евреем, каким видимо и стремился быть мой отец, но не мог себе этого позволить в галуте. Смотрю на альбом и думаю, что наводил я не порядок с документами и фотографиями, а наводил порядок себе в душе, такой вот пасхальный седер, что не в пример сложнее.

 

Amishav 5782

IT сапожник

 

- ... и это сложно?

- Конечно, а как вы думаете? - с апломбом заявил собеседник. - Тут же надо измерить вашу талию, ширину пряжки и главное хлястик для ремня...

- Мне нужна кожа - ширина 4 см, длина 125 см, хорошего качества...

- А кто вам пробьёт дырки?

- Я пробью отверстия и обрежу край. Просто продайте мне кусок ремня... Мне не нужен хлястик - я ношу большие ковбойские пряжки.

- Так это уже не модно с 70-ых годов прошлого века...

Я у него ничего не купил, я даже сдержался и не выразился матом про себя, а просто сел в машину, завёл двигатель, включил кондиционер и поехал, слушая шум дождя из магнитофона, хороший контраст, когда за окном за 30 градусов жары и когда устал и от работы, и от общения и вообще, от людей... Можно сдерживаться, не слишком долго, на работе, за деньги. Дома никого не хочется видеть, поэтому коты одичали, а я с ними.

Помню у отца была кожаная сумка, очень тяжёлая, где были аккуратно сложены пробои для кожи, сапожные ножи, различный инструмент и пара молотков. Всё это было сделано руками кузнецов-цыган, лучшие кузнецы. Сейчас таких нет. Помню, как отец перебирал эти инструменты, как раскроил и в течении часа я стал обладателем моднейшего кожаного галстука из мягчайшей кожи. Уверенные чёткие движения рук профессионала, выверенные..., всегда чувствуешь. Затем наноситься клей, подсушить, сложить и пройтись гладчайшей деревяшкой по поверхности. Так сейчас не умеют. И кому это надо, кроме меня?

Пробои для кожи отлично покупаются в Интернете. Там же заказывается сапожный молоток, затем кожа. Кусок дерева беру под домом. Пара ударом молотком и закрепляю пряжку. М-да, когда хватало двух, теперь нужно пару. Обрезаю конец ремня, а неплохо, даже аккуратно. Большой металлической линейкой отмериваю равные расстояния, по четыре сантиметра. Снова молоток и снова не с первого удара. То ли пробои не ахти какие, все-таки китайцы не цыгане, то ли руки не ... практики маловато. Или всё-таки руки...

Результат удовлетворяющий, ковбой, лассо и американский флаг.

И я как-то чувствую себя уверенным, спокойным и это моё, не только ремень, сама работа.

Зачем мне сервера, esxi, switch, роутеры, GPO по OU? Зачем мне всё это сдалось? Это не моё, оно слишком не материально, слишком виртуально и слишком не духовно. Я не знаю, что со всем этим делать, кроме, как получать вовремя зарплату.

Иногда хочется спросить, почему папа хотел, чтобы я стал инженером и получил образование? Я только после сорока лет жизни дозрел до музыки, которую так хотел, чтобы я учил отец. Может ещё лет тридцать, и я начну видеть какой-то смысл в своей работе... Нет, всё равно не моё это, не моё. Да из меня сантехник был бы уместнее. Не моё это, папа. Не моё... Где-то, свернул я совсем не туда.

 

 

 

 

 

 

 

Квантовая пятница

 

Показал поворот и стал ждать, пока кто-то даст мне вклиниться в движение и уйти направо...

 А до этого было утро... Собственно говоря, жаркий день и с утра, несмотря ни на что, сделал важное дело - посетил страхового агента, не прошло и полгода. Устроился он неплохо - большой офис, тихо, спокойно, вызывающе респектабельно. Даже оборудовал барную комнату, с кинжалами на стенах, между которыми устроились пару фотографий Львова. Я даже задумался, а имеет ли ему, вообще смысл, после работы возвращаться домой? Такого спокойствия точно в семейной жизни не получишь. И решив дела, поговорив о том и сём, я отъезжаю от него и стою посреди дороги в ожидании, когда у кого-то проснётся совесть и он даст мне перестроиться - весь рай он заполнен многочисленными автомобилями, которые сметают с полок магазинов всё. Люди дорвались до шопинга, пройдя год карантина и две недели обстрелов ракетами. Наконец, коричневая "Дачиа" затормаживает и даёт мне вклиниться в плотный поток, который я пересекаю практически поперёк и показываю поворот направо - туда, куда ведёт одна единственная дорога, к кладбищу. Дачиа замирает за мной, ей гудят и затем устремляется за мной, на городское кладбище. И пока я петляю по дороге и парковке и отъезжаю подальше от моих счастливых сограждан, соотечественников и земляков, дорвавшихся до шопинга, я вижу "Дачию", которая едет на кладбище и в какой-то момент в моей голове, проскальзывает, мысль, что может владелец автомобиля и не собирался посещать в эту пылающую солнцем пятницу могилы близких и может в этом и был смысл моей жизни, что именно я, невольно подтолкнул его поехать и помолиться на могилах и всё, что было в моей жизни шло к тому, чтобы еврей выполнил сегодня навестил кладбище, а после моя жизнь, просто пойдёт дальше по инерции?

Поворачиваю в сторону и еду к своим, точнее могилам близким. Наверно пытаюсь наверстать несказанное и несделанное при жизни? Много было допущено ошибок, много было не сказано, не сделано. Думаю, что этими визитами на кладбище, я вряд ли чего -то добьюсь... Многие сторонятся кладбищ, считая их посещение дурным знаком, испытывают страх хотя спроси кого-то сколько вреда тебе сделали в жизни живые и сколько умершие, то думаю ответ очевиден. Коэны, вообще, к примеру, не посещают кладбища. Я себе это не представляю, мне кладбища представляются такими вот островками спокойствия и порядка в нашем мире. Вообще, в любой религии, есть полно странных и необъяснимых традиций и мне непонятно, почему можно одним и другим нельзя... И вообще, мне импонирует поведение людей на кладбищах - те же самые люди, которе паркуются на две места, не пропускают тебя на повороте или проталкиваются мимо тебя к кассе в супермаркете, внезапно, как по мановению волшебной палочки преображаются на кладбище. Тут они тихи, скромны и учтивы, показывают поворот, когда сворачивают и говорят в полголоса. Наверное потому, что кладбища, это своего рода такие вот метафизические ворота, когда человек уходит из своей короткой восьмидесятилетней или даже столетней жизни в какую непостижимую для человеческого сознания высоту или глубину веков, тысячелетий, миллионолетий, когда время измеряется созданием новой галактики и зажиганием звезды и всё это измеряется сотнями миллионов лет и нет другого места на целой земле, где ты можешь прикоснуться и осознать это великое знание, что жизнь твоя коротка, зачастую бессмысленна и наполнена на девяносто процентов никому не нужной суетой. Атмосфера кладбища, по крайней, мере, я его воспринимаю я, сродни холодному душу, рано утром. И именно на кладбище, под влиянием этого бескрайнего, практически безразмерного простора, куда должна отправиться душа, после смерти, люди хоть на какой-то момент, включают те чувства и мысли, которые выключаются у них, стоя им пересечь ворота кладбища. Даже у самых закоренелых и бессердечных людей, приходят на ум, какие-то мысли, которые в другой, не кладбищенской обстановке, никогда не посещают их и думаешь, что живёшь не правильно и ведёшь себя некрасиво, по отношению к людям, окружающим, тебя и надо бы тому позвонить, а перед ой непременно извиниться, но всё недосуг и только, вот пересечешь границу кладбища, как наберёшь телефон, приедешь, принесёшь и все эти прекрасные, благие мысли о чём-то, неуловимо вечном, мгновенно улетучиваются, забываются на корню, стоит только тебе выехать из кладбища и всеми правдами или неправдами вклиниться в поток едущих автомобилей и душ, мечущихся в бытовой суете. И поэтому мне спокойно тут на кладбище, несмотря на жгучее солнце и ровные ряды могил тянущиеся во все стороны. Интересно, люди рождаются, люди умирают и кладбища всё растут и растут и вскоре будет, как у Клиффорда Саймака, когда вся планета, весь мир превратиться в одно большое огромное кладбище? Порою на кладбище, у меня возникает впечатление, что мир выглядел бы лучше, если бы детей воспитывала не литература и музыка, а философия этого места. Тут проникаешься бренностью своей жизни и пониманием того, что в этом мире, мы только гости.

Заглянули на недолгий срок, чего-то поели пару килограмм стейков, попили, пошумели и пора собираться из-за стола, оставив на нём кучу несделанных, начатых и незаконченных дел, полный ворох сомнений и нежелание вставать из-за стола. Да вы что, возмущаетесь на замечание хозяев, мы же только начали веселиться и наконец-то дошли до стадии, что можем пить водку не закусывая, но хозяева просят вас встать, потому что ждут другие гости и соседям не по душе шумное веселье и наскоро собрав пальто и шапку, ты выходишь на улицу, в темноту, освещённую одним или двумя фонарями. Всё - гости-жизнь кончились.

И обратно тебя не пустят, сколько не стучи и говори, что оставил ключи от дорогого "Мазератти" или дома и вообще нечего пенять, говорить о какой справедливости, что вот кто-то может и не заслужил, а ведь до сих пор остался в гостях. Справедливость, в этом вопросе, вообще вещь неприменимая - писатель Слава Сэ, ушёл сегодня, в возрасте 52 года.

Навожу относительный порядок на могилах, смывая вездесущий песок, скорее делаю это для себя, чем для них, потому что через час камни могил раскаляться, а ещё через два также будут занесены песком. Сажусь в автомобиль и еду, сворачиваю на выезде направо, показываю левый поворотник и мне дают встроиться в суету, нервотрёпку, гонку за новым телефоном и новым автомобилем, ремонтом дома и склокой за парковку. Ну, здравствуй Жизнь. И остаёться нерешимой загадкой, для чего я пришёл в этот мир.

 

 Tel-Aviv 2021

Бульон, по семейному рецепту

 

 

- ...  ты домой собираешься? - поинтересовался моим мнением шеф и только с его звонком, я обнаружил, оба-на, что остался в филиале один с жутко озлобленным типом, который давно планировал выйти домой и только свалившийся на него сисадмин из центрального офиса мешает ему пойти насладиться домашним уютом.

- Да, пожалуй, пора, - согласился я, бросив взгляд на часы. После чего прервал разговор, поблагодарил сотрудника за гостеприимство, сходил по малой нужде под его зубной скрежет - ещё две минут ждал сердешный, пока я опорожнялся и мыл руки, открыл мне парковку, закрытую на столь сложную сигнализацию, словно в Бер-Шеве образовался дефицит парковок и я выехал на улицу.

За последних пятнадцать лет Бер-Шева сильно преобразилась и стала настоящей столицей юга Израиля, как когда-то мечтал Давид Бен-Гурион - широкие проспекты, многоэтажные дома и улицы не пример чище того же Иерусалима или Тель-Авива. Уже сидя на улице набрал мамину сестру и спросил, как у нее дела, хотя какие у неё могут быть дела?  Два старика сидят, безвылазно, под гнётом пандемии и возраста, словно только одного было бы недостаточно, дом в четырёх стенах, а потом поинтересовался могу ли заехать в гости, тем более по карте оказалось, что живёт она в полутора километрах от моего места работы. Не заехать с моей стороны было бы элементарное свинство, тем более, что не часто я бываю в Б7 и хотя вроде бы живём недалеко, но видимся всё реже и реже, а одной маминой сестре уже 82 года, второй уже под 90 и недалёк тот день, когда я смогу только вспоминать то послевоенное поколение детей, ставших нашими родителями. Тем более, что у тети был день рождение, пару дней назад и элементарно хотелось их увидеть... Так странно, казалось только вчера было полно родни, молодые, цветущие, в расцвете жизненных планов, а сегодня в живых из их поколения осталось только двое - одна сестра в Бер-Шеве и одна в Ариеле. Я только вчера был молодой, подросток, бегал в школу и думал, что сколько времени терпеть ещё эту школу, скорее бы в институт, в взрослую жизнь, а теперь я счастлив тому дню, когда просыпаюсь и у меня нет болей в руке и позвоночнике, а значит меня не будут отвлекать на протяжении всего дня. Почему всё так быстро проходит?

Вбил в навигатор "Гранд ТЦ" и поехал, любуясь чистыми пустыми улицами, новыми кварталами и бесконечными стройками. Всё-таки, надо отдать должное, что Бер-Шева стала гораздо лучше, за те годы, что я в Израиле. От одного моего визита до другого вырастают новые дома, кварталы, ремонтируются улицы... Простора больше, чем в запруженном от бесконечных автомобильных пробок Гуш-Дане. Есть какая-то прелесть, когда вырываешься из жутко запруженных динамичных городов центра Израиля и попадаешь на периферию. Иногда, мне не хватает это тишины. В детстве это была дача, ездили в лес, в Брюховичи на чебуреки и городская обстановка менялась деревенской или около городской пасторалью, дышал чистым воздухом, отдыхал, а потом надышавшись кислородом, уходил спать в тёплой комнате в квартире, а за окном жил своей жизнью старик-Львов. Да нет, не старик, скорее чувак-Львов. такой вот пост польский хипарски-диссидентский...

 Вооружённый термометром охранник проверил мою температуру, и я попал в огромный ТЦ, скорее характерный для Европы, чем для израильской периферии. Огромное количество магазинов, каких-то сетевых, каких-то никому не нужных бутиков, каких-то распродаж... Кому это всё надо? Мы превратились в общество потребителей и очередное приобретение какого-то нового телефона, джинс или обуви сродни той дозы, которая удерживает большинство населения в падение пропасть жесточайшей депрессии. Узнал где цветочный киоск и приобрёл букет шикарных роз, а затем пошёл искать винно-водочный магазин, чтобы порадовать стариков к Новому Году шампанским. Молодой продавец, взглянув на мой букет, порекомендовал шампанское, которое несомненно должно обрадовать мою подругу и доставить ей счастливые мгновения жизни. Пришлось разочаровать парня, объяснив ему, что мой поезд ушёл - в мои годы такой букет дарят не подруге, а маминой двоюродной сестре, которая давно уже разменяла восьмой десяток. Да и не думаю, что стал бы дарить такой букет... Не кому, не хочу. Снова петляю по улицам обновлённой Б7, попутно подмечая, что и этому городу пошёл на пользу covid-19 - однозначно, чем меньше людей на улицах, тем лучше. Паркую машину возле тётиного дома, кормлю каких-то местных котов и иду наверх. Открывается дверь, и я ... попадаю в типичную львовскую квартиру, тёплую, ухоженную и уютную, с идеальной чистотой и таким порядком, о котором я никогда не мог и мечтать. И пока я поздравляю тётю, она быстро готовит мне обед, потому что деточка отработал тяжёлый день, потому что голодный и потому что, после смерти сестры, он остался один и неухоженный, попутно интересуясь, когда В. наконец-то соизволит приехать и привести меня, в хоть малоподобный, но хотя бы человеческий вид? Почему я уставший? Почему много работаю и насколько хорош мануальный терапевт, а я, сидя на тёплой кухне, пытаюсь не накинуться на гречку с вкуснейшим маринованным языком и уже когда наелся, мне подают вкуснейший бульон. Г0споди, да я не ел такого бульона уже три года. Вроде простая вещь - приготовить бульон, но ... Последний раз мы ели такой с В. в далёком 2018 году, когда были такие планы, и мы гоняли по новогоднему зимнему Львову, и я уже представлял, как буду навещать Львов из Варшавы на выходных. Такой запах от бульона, словно вдыхаю французскую парфюмерию - любимый мой "Фаренгейт". С возрастом запас "Фаренгейта" ушёл на второй план и в плане приоритетов, стал важнее тёплая уютная квартира, бульон и удобная кровать. Бульон был действительно вкусный, а потом в феврале 2018-ого года всё и началось, чтобы к марту я обнаружил, что остался последним членом нашей когда-то очень большой семьи и моя жизнь сделала очередное сальто-мортале с припечатыванием меня мордой лица о асфальт жизни... Не то, что это было первый раз, но мне кажется в последний. Думаю, что уже набраться ил на очередную эскападу я вряд ли захочу и я перестал мечтать, а значит строить планы. Пока вся страна борется с сovid и возводит новые очередные небоскрёбы, дороги и дружно бежит на выборы, я всё дальше от хожу в сторону и чем-то напоминаю путника, который устал от ходьбы, присел на обочине и его пригрело солнце. Он просто сидит и наблюдает за движением остальных.

Надеюсь, что я не шокировал стариков, поскольку смёл обед на один присест и только потом смог сесть и спокойно говорить с ними. Собственно говоря, я какими-то планами на будущее с ними не делился, поскольку мои жизненные планы ограничены одним днём вперёд и я всё чаще вспоминаю диалог Воланда на Патриарших прудах, соберётся человек к примеру в Кисловодск или точнее Варшаву и даже начнёт примерять тёплые вещи, столь необходимые в холодной Польше, а вместо этого летом идёт и покупает себе очередные рубашки "поло" на работу, ценой в 10$, потому что принципиально не вкладываю в одежду деньги и если раньше меня встречали по одёжке, то теперь никому, кроме стариков в Б7, меня встречать не нужно, да и я не хочу. Мы разговариваем о прошлом, о том, как маленькой девочкой Женю и её маму Лизу спас неизвестный солдат вермахта, отпустив бежать в поле. О том, как пряталась её мама в лесу, а потом отдала Женю полякам, которые вырастили её всю войну, то ужасную войну, которую я не застал, но которая пронизывает жизнь всей моей семьи и вот в ту войну вырастили Женю, как свою дочь, чем спасли ей жизнь. О том, что Лиза, бабушкина сестра, воевала в отряде Медведева и у меня до сих пор в голове не получается понять того факта, как элегантная стройная пани Лиза, жившая во Львове на Сикстуской и привыкшая к аристократической жизни, воевала с автоматом в руках. Видел я документальные кадры из быта партизанского отряда, где и фигурирует бабушка Лиза. Почему так быстро проходит жизнь, слово прикован человек цепями к Времени и ведь только недавно помню я их молодыми и энергичными, а сейчас два глубоких старика, да и я сидящий у них в тёплом и уютном салоне, как-то пытаюсь уложить свою больную руку, так, чтобы боль не мешала мне сосредоточиться в поиске смысла моей жизни и существования их и моего. Интересно, а о чём они думают? Вот они прожили жизнь, ведь о чём-то мечтали, чего-то хотели, ну не хотели же они сидеть сиднем в четырёх стенах квартиры в Б7?

Время, жестокий бич, который подгоняет человека, словно надсмотрщик раба. Время - ветер, которое обметает листья с львовского дерева моих воспоминаний и вот такая маленькая квартира в Б7, это как лист, улетевший от этого дерева, которой завянет со смертью этих двух стариков. Да и моя жизнь - это такой же львовский лист, отлетевший от какого-то всемирного или всельвовского Каштана, покрутившийся по миру и упавший в конечном итоге в городе со смешным названием Врата Надежды. Пройдёт время - завянет и он и вместе с моей смертью, этот мир покинут мои сомнения, страхи, воспоминания и надежды, покинет моя боль. Я уже готов к этому и считаю, что жить надо так, чтобы быть готовым к этому, потому что я так и не понял, почему мы приходим в этот мир, на такой короткий срок, словно срабатывание фотографического затвора, клац, сделан кадр и никому не важно, что за этим кадром была чья-то жизнь, в чём-то длинная, где-то короткая, у кого-то счастливая, а у кого-то не очень, но одинаково для всех и справедливо, что нет возможности сделать ещё один кадр, переснять свою жизнь вторым дублем.

 Потом я буду уже прибежать в этот город, делать свою работу и уезжать обратно, ни к кому не звоня, а потом, наступит тот миг, ещё один удар Времени, когда не приеду и я. Какой вкусный бульон говорю я тёте, на что получаю ответ, что это семейный рецепт и так его готовили её мама с её сестрами - тонкий намёк мне, человеку, не обзаведённому семьёй, что так мне не приготовят. Пора собираться, я прощаюсь и под дождём бегу к машине. Даже покормить местных котов не судьба - попрятались. Жаль, а я ведь сегодня счастливый и хотел их покормить и поделиться своим счастьем с ними.

Дорога к Тель-Авиву была не сильно запруженная, по средне-израильским меркам, моросил переменный дождь, и даже в какой-то мере приятная. В машине играла музыка и я слушал Мари Лефорте, настолько красивой и элегантной женщины, что не важно, что и о чём она поёт, пока перед глазами её образ, а если она поёт ещё и на французском, то даже и не надо понимать. Работали "дворники", смывая капельки дождя с лобового стекла, но всю дорогу какие-то капли мешали мне управлять автомобилем. Доехал правда спокойно и хорошо, включил электрическую простынь, чтобы прогрела постель и после душа заснул. Львов мне не приснился, а наоборот снился Израиль, где я чего-то искал в Петах-Тикве и не мог найти, что-то малое, но очень важное. Практически, как в жизни.

 

Tel-Aviv 2021