Сразу было понятно, что это зря потраченное время и деньги на такси , которое взял для понта, чтобы не думали и не видели меня взмыленного, на бегу, а мне ничего не светит, поскольку, когда я встал, то был виден ковбой, несущийся на лошади и кидающий лассо, чтобы поймать бизона. В общем, вы уже сами поняли, каких размеров должна быть пряжка для ремня, чтобы вместить всю эту прекрасную картину и насколько этот ремень, неуместен на собеседовании при приёме на работу... С таким же успехом, я могу одолжить у Гены*, рыцарский доспех и проскакать на интервью на лошади, попутно захватив оного в качестве оруженосца... Может же соискатель, в конце-концов, быть историческим реставратором, в свободное от работы время, или таким вот, как я ... Блин-блин-блин...
Надо было додуматься - одеть ковбойский ремень на интервью? Ну и что обо мне подумали...
Ну раз произошло так, как произошло, то обладателем этой пряжки стал я случайно, по пьянке выкупив ее у своего сокурсника по Полиграфическому институту, из Ливана с небанальным именем Мухамед. Причем пропил он ее честно, у меня дома, попивая совсем нехаляльный коньяк в компании евреев, армян, русских, поляков и украинцев - всего того многонационального Вавилона, который представлял из себя Львов в начале 90-ых годов.
Думаю, после его учебы во Львове, карьера Мухамеда в Хезболлах, явно не задаться, хотя кто его знает и дай Б0г, чтобы ни он, ни я - не стреляли друг в друга, потому, что сентиментален стал я на старости лет и не хочу.
Обладателем пряжки стал я, но ремень был плохой и покойный папа, который уже без малого двадцать пять лет отдыхает на Яновском кладбище, в тени деревьев и дождливом львовском климате, вырезал ремень из толстой желтой кожи, в результате чего я стал обладателем шикарного и думаю уникального во всех горах Карпат ремня, который сопровождал все годы учебы в Полиграфическом. эмиграцию в Израиле и даже побывал в Лондоне, где дополнился настоящей байкерской курткой, черного цвета и появись я в таком прикиде на Армянке или в центре на толкучке, то был бы я признанным модником, першим хлопцем
на Академической, но к тому времени, я давно уже эмигрировал и ремень уехал со мной. Если смотреть на это беспристрастно и искать логику, но ее не найдешь днём с огнём, поскольку с той поры, как я стал обладателем ремня, сменилось пару стран, некоторых не стало, прошло пару революций, меня депортировали из границ Великобритании за ... было за что. Ремень даже пережил недолгий, но тяжелый период моего брака и не был уничтожен бывшей супругой, как всякая мещанка, она ориентировалась в брендах лучших мировых фирм, как опытный лоцман в во всех бухтах мира, но ремень она обошла вниманием...
и четко знала, как провести корабль между скалами "Шинель" унд "Бордель". Да, можно вывести девушку из Магнитогорска, но не Магнитогорск из девушки...
Ладно, суть дела в том, что Мухамед, не сильно переживал тому факту, что его ещё не состоявшийся идеологический враг и потенциальный противник на поле боя, стал обладателем такого атрибута.
Между тем, пряжка привлекала, как предмет гардероба, к себе неустанное внимание женского и мужского пола, думаю она была уникальна. Вскоре, к ней, добавился галстук шнурок - спасибо Чак Норрис и фильм "Одиной волк", после чего в джинсах "Монтана", я ходи по улице Друкарской, походкой шерифа из штата Техас. Галстук-шнурок, был куплен мной за умопомрачительную сумму, в 10 рублей, у однокурсника Андрюхи, который ещё до возникновения товарно-идеологического движения челночников, первый стал ездить в братскую Польшу с телевизорами "Электрон", который доставал через моего отца, а оттуда ввозил баулами предметы ширпотреба. Товарообмен нарастал и последнее упоминание об Андрюхе, касалось позапрошлого года, когда он давал интервью какому-то каналу из Лондона, на английском, с тяжелым акцентом, горестно повествуя о крахе демократии в России и гонениях на свободную прессу и свободу слова. Стоял он опираясь на красивую трость, поскольку после 1998 года, когда его бронированный "мерседес" подорвали практически в центре Москвы на площади, которую можно наблюдать не очень престижных окон в московском Кремле. Учеба у него откровенно говоря шла не так, чтобы очень, но зато он прошел великолепную школу выживания в советской армии и осмотрев мой ремень, дал мне пару дельных советов, по его разумению - как-то залить свинчаткой пряжку, что утяжелит ее в драке и превратит из просто куска метала в такой вот своеобразный кистень.
Ценный, надо сказать опыт, приобретенный за два года службы, коей я тогда, наивно, надеялся избежать и таки избежал, загремев вместо советской армии, в израильскую... Хотя бы армия оказалась импортной...
Хотя откровенно говоря, после пяти лет службы, я не люблю форму, ненавижу насилие и самая любимая форма деятельности - лежать в полутьме на большой двуспальной кровати с ортопедическим матрасом.
Джинсы "Монтана" - это отдельная история. Первые мои джинсы, мне подарил папин друг, дядя Алик и об этом факте, как становления моей личности, я писал отдельный рассказ. Джинсы, джинсы - это не только предмет гардероба, эти мировоззрение, это стиль, это мои 80-90 ые годы, когда великая империя СССР, достигла пика, замерла на нём - слушая с одной стороны официоз Ротару и Пугачевой, а с другой Высоцкого и Вилли Токарева с его небоскребами, а затем сорвалась вниз и поглощая, как снежный ком, людей, заводы, пароходы и мораль, грохнулась на всех нас, а я вылез из под этого завала на Средиземноморском берегу и лет двадцать не мог понять, чего я там делаю. Так вот первые джинсы мне подарил дядя Алик, они были почти протертые и на них пришлось нашивать заплатки, но это были настоящие, американские джинсы, с медными заклепками и какой-то большой блямбой на заду.
Спустя четверть века, такие же джинсы, но уже гораздо дороже одел Костя, когда мы шли приобщаться к искусству в Оперный театр. Его покойный отец, Борис Карлович, настоящий советский человек, воспитанный в традиции, что
всегда надо быть готовым ко всему, купи себе такие джинсы и они спокойно пролежали три десятка лет в его шкафу, абсолютно новые. Причина была банальна, Борис Карлович, как всякий советский топ-менеджер или номенклатурный руководитель любил хорошо поесть, что не способствовало
худобе, но джинсы приобрел, на всякий случай.
Видимо они чего-то чувствовали... Советский человек всегда готов к любой пакости властей и не ждет от нее маны небесной. В Советском Союзе, эпохе тотального дефицита, все приобреталось впрок и бедное поколение наших родителей, которые вкладывали деньги в видики, джинсы, двухкассетные магнитофоны, в тщетной попытке защитить свою старость от того бардака, который охватит одну шестую часть суши...
После его смерти, они достались Брату, которые стал обладателем раритетных джинс и он не поленившись, сделал поиск в Интернете, где обнаружил, что "Монтана" производят в Германии. Какие-то полуненегальные турки шьют джинсы под руководством немецкого надзирателя... Ну где же эта Монтана? Я же тогда шел по Друкарской и представлял вместо грустных домов-старичков вдоль улицы, небоскребы Нью-Йорка, рестораны Брайтон-Бич или пустынные края без края...
Сейчас, когда у меня безвизовый въезд и пару паспортов, я хромая спускаюсь вниз дома, когда кормлю котов и не хочу никуда ехать. Зачем, если весь мир во мне?
Туфли-лодочкой, с такими вот бантиками из кожи, висюльками, которые пошил мне мой отец. Вообще, большинство обуви мне, шил отец. В Советском Союзе был дефицит обуви, вообще был дефицит всего. Сейчас ещё среди моих читателей живы те, кто это помнит, кто знает слова "Каштан", чеки, блат, но лет через 20, если мы будем живы и над нами смилостивиться иранский аятолла с северо-корейским вечно прекрасным лидером и не развяжут Третью мировую, то будут поколения людей, которые не пойму чего я хотел донести до своего читателя. Обуви не было! Деньги были, а обуви не производили достаточно и счастье нашей семьи, что папа был сапожник и держал сапожный цех, поэтому я стал обладателем наимоднейших туфель, прямо как из толстенного американского каталога.
Кто из вас помнит каталоги? Такие толстенные книги с множеством фотографий, красочных, в которых было всё - от газонокосилки с ядерным реактором, до кондомов с подсветкой... В голове советского человека такое изобилие просто не укладывалось, это было, ну как картинки из рая. Можно было рассматривать такой каталог часами, листая его. Особенно раздел женского белья... Такие ухоженные женщины были из разряда инопланетянок или йети, они просто не укладывались в сознании и казались нереальными, но фоне того, что нас окружало.
Ах да, пиджак... Пиджак покупался в магазине "Одежды", на улице Галицкой возле каплицы Боимов. Там сейчас кафе и в 2012 году, когда я пил там кофе, то официантка с гордостью сообщила мне, что кафе основано аж в XVIII веке и никак не позднее, во время Австро-Венгрии.
Вот тогда мне стало и смешно и грустно, да так, что девочка испугалась и мне пришлось оставить ей хорошо на чай, потому что родилась она ровно в тот год, когда капитан Пограничных войск Израиля Шаломашвили весело постреливал холостыми над головами, одна из которых была моей, а я врывался глубоко в песок руками, лопаткой, ножом и зубами, поскольку шли слухи, никем не опровергнутые, что Шаломашвили, совсем не дружит с головой и один патрон на пару обойм, у него боевой. И если разговоры про боевой патрон можно было списать на детские разговоры, которыми пугали одни призывники других, то с головой бравый капитан дружил под настроение, а иногда и сорился, не зная для чего она устроена, о чем доказывали его поступки вне тренировочной базы, в частности проезд по приморскому шоссе со скоростью свыше 200 км, судом и штрафом за этот бреющий полет на небольшой высоте.
Командование оценило тогда бравого капитана и его таланты лётчика, но напомнило, что служит он в Погранвойсках, а не авиации, а потому в ближайшее время звание майора ему светило также, как солнце на темной стороне Луны, а потому врывался я в земля, аки крот, жалея, что у меня всего две руки, а не четыре - тогда можно было бы работать двумя лопатами, как веслами - одновременно. А вдруг псих действительно загнал боевой патрон и я буду лежать, с простреленной головой, на песке, под колючей проволокой, а надо мной будет стоять перепуганная рота и бравый капитан произнесет :" Вот тот поц, который не успел..."
Причем тут армия? Да в общем не причем, просто сказки мне надоели про венское кафе с XVIII века, еврейском квартале, кафе "Захер-Мазоха" и прочих заманух для туристов. Н было там такого, была Армянка, был "Кентавр", "Пид левом"... А не "Краивки" с "Захер-Мазохами"...
Пусть Садовый* будет здоров до 120 лет, но нельзя же так по душе и по Фаберже и во что ты превратил Львов, дорогой наш мер - в большой театр, где косят деньги с доверчивых туристов, потому что больше ничего не осталось - ни завода "Электрон", еле осилившего два червеподобных трамвая, хоть сейчас вставляй их в фильм "Дюна"; ни тебе "АВТОПОГРУЗЧИК"... А "Кинескоп" где? Про Рембытобувь отца и думать смешно. Сейчас Львов - это столица кельнеров, барист, метрдотелей, дизайнеров и адвокатов. Никого почти не осталось, а те кто остались - я их берегу, как скряга золотые монеты в кошельке.
Какой еврейский квартал? Да убили всех евреев, кроме пары сотен несчастных счастливчиков, которые отсиделись в канализации. Но в том благословенном 198 х году, разве я думал о таком? Да я вообще не думал и зачем мне было думать, когда шел я такой весь на понтах, с пар, из Полиграфического института, в джинсах "Монтана", крутым ремнем, в наимоднейших туфлях и пиджаке, как шериф из штата Техас и знал, что будет и вся жизнь была передо мной, потому что для куража, пропустил я 50 грамм коньяка и не попросили у меня паспорт. Зря что ли я бороду отрастил?
Бороду? Студентка из Политехнического, в трамвае, уступила мне место, в 2012 году, когда я ехал с улицы Мира Бандере Или Как Там ее знает и было мне совсем не весело, вместо того, чтобы веселиться, получилось грустно.
Зачем я это все написал, если надо было только рассказать про пряжку с несущимся по прерии ковбоем?
Каждый раз, когда все забываю и вроде уже память подводит, бац и я снова оказываюсь во Львове.
Как этот ремень оказался в моих джинсах, не пойму. Вы же помните, я шел на собеседование, которое я удачно провалил, в очередной так его разэдак раз, потому что нет доверия и есть склонность к нонконформизму, а если быть точнее, ещё к чему-то более страшному, что не даст мне стать частью хорошей it team команды, да и откровенно, не пошли бы они другой дорогой, а я пойду по длинному белому коридору, заложив руки за большой ремень пряжки, похихикивая на ходу, потому как мне весело и также хорошо, как осенью 198 х года, когда шел я по львовской брусчатке и было мне хорошо и все понятно. И тут, я заржал на весь коридор фирмы, от чего
стало нехорошо окружающим и ещё более тщательно застучали они по клавиатурам. Наверное коньячок с кофе и львовским дождем, задержались в моей крови и да будет так.
Все хватит... А то много чего могу рассказать я про Львов и мамину подругу тетю Свету, которя жила на Друкарской и хоть настоящий Львов маленький, а львовян и не осталось, но сколько удивительных историй хранит моя память про веселые 80-ые, которые имели место на этом промокшем пятачке земли с грустными еврейскими окнами в польских лицах домов и галицким говорком. Никого не осталось.
Надо было додуматься - одеть ковбойский ремень на интервью? Ну и что обо мне подумали...
Ну раз произошло так, как произошло, то обладателем этой пряжки стал я случайно, по пьянке выкупив ее у своего сокурсника по Полиграфическому институту, из Ливана с небанальным именем Мухамед. Причем пропил он ее честно, у меня дома, попивая совсем нехаляльный коньяк в компании евреев, армян, русских, поляков и украинцев - всего того многонационального Вавилона, который представлял из себя Львов в начале 90-ых годов.
Думаю, после его учебы во Львове, карьера Мухамеда в Хезболлах, явно не задаться, хотя кто его знает и дай Б0г, чтобы ни он, ни я - не стреляли друг в друга, потому, что сентиментален стал я на старости лет и не хочу.
Обладателем пряжки стал я, но ремень был плохой и покойный папа, который уже без малого двадцать пять лет отдыхает на Яновском кладбище, в тени деревьев и дождливом львовском климате, вырезал ремень из толстой желтой кожи, в результате чего я стал обладателем шикарного и думаю уникального во всех горах Карпат ремня, который сопровождал все годы учебы в Полиграфическом. эмиграцию в Израиле и даже побывал в Лондоне, где дополнился настоящей байкерской курткой, черного цвета и появись я в таком прикиде на Армянке или в центре на толкучке, то был бы я признанным модником, першим хлопцем
на Академической, но к тому времени, я давно уже эмигрировал и ремень уехал со мной. Если смотреть на это беспристрастно и искать логику, но ее не найдешь днём с огнём, поскольку с той поры, как я стал обладателем ремня, сменилось пару стран, некоторых не стало, прошло пару революций, меня депортировали из границ Великобритании за ... было за что. Ремень даже пережил недолгий, но тяжелый период моего брака и не был уничтожен бывшей супругой, как всякая мещанка, она ориентировалась в брендах лучших мировых фирм, как опытный лоцман в во всех бухтах мира, но ремень она обошла вниманием...
и четко знала, как провести корабль между скалами "Шинель" унд "Бордель". Да, можно вывести девушку из Магнитогорска, но не Магнитогорск из девушки...
Ладно, суть дела в том, что Мухамед, не сильно переживал тому факту, что его ещё не состоявшийся идеологический враг и потенциальный противник на поле боя, стал обладателем такого атрибута.
Между тем, пряжка привлекала, как предмет гардероба, к себе неустанное внимание женского и мужского пола, думаю она была уникальна. Вскоре, к ней, добавился галстук шнурок - спасибо Чак Норрис и фильм "Одиной волк", после чего в джинсах "Монтана", я ходи по улице Друкарской, походкой шерифа из штата Техас. Галстук-шнурок, был куплен мной за умопомрачительную сумму, в 10 рублей, у однокурсника Андрюхи, который ещё до возникновения товарно-идеологического движения челночников, первый стал ездить в братскую Польшу с телевизорами "Электрон", который доставал через моего отца, а оттуда ввозил баулами предметы ширпотреба. Товарообмен нарастал и последнее упоминание об Андрюхе, касалось позапрошлого года, когда он давал интервью какому-то каналу из Лондона, на английском, с тяжелым акцентом, горестно повествуя о крахе демократии в России и гонениях на свободную прессу и свободу слова. Стоял он опираясь на красивую трость, поскольку после 1998 года, когда его бронированный "мерседес" подорвали практически в центре Москвы на площади, которую можно наблюдать не очень престижных окон в московском Кремле. Учеба у него откровенно говоря шла не так, чтобы очень, но зато он прошел великолепную школу выживания в советской армии и осмотрев мой ремень, дал мне пару дельных советов, по его разумению - как-то залить свинчаткой пряжку, что утяжелит ее в драке и превратит из просто куска метала в такой вот своеобразный кистень.
Ценный, надо сказать опыт, приобретенный за два года службы, коей я тогда, наивно, надеялся избежать и таки избежал, загремев вместо советской армии, в израильскую... Хотя бы армия оказалась импортной...
Хотя откровенно говоря, после пяти лет службы, я не люблю форму, ненавижу насилие и самая любимая форма деятельности - лежать в полутьме на большой двуспальной кровати с ортопедическим матрасом.
Джинсы "Монтана" - это отдельная история. Первые мои джинсы, мне подарил папин друг, дядя Алик и об этом факте, как становления моей личности, я писал отдельный рассказ. Джинсы, джинсы - это не только предмет гардероба, эти мировоззрение, это стиль, это мои 80-90 ые годы, когда великая империя СССР, достигла пика, замерла на нём - слушая с одной стороны официоз Ротару и Пугачевой, а с другой Высоцкого и Вилли Токарева с его небоскребами, а затем сорвалась вниз и поглощая, как снежный ком, людей, заводы, пароходы и мораль, грохнулась на всех нас, а я вылез из под этого завала на Средиземноморском берегу и лет двадцать не мог понять, чего я там делаю. Так вот первые джинсы мне подарил дядя Алик, они были почти протертые и на них пришлось нашивать заплатки, но это были настоящие, американские джинсы, с медными заклепками и какой-то большой блямбой на заду.
Спустя четверть века, такие же джинсы, но уже гораздо дороже одел Костя, когда мы шли приобщаться к искусству в Оперный театр. Его покойный отец, Борис Карлович, настоящий советский человек, воспитанный в традиции, что
всегда надо быть готовым ко всему, купи себе такие джинсы и они спокойно пролежали три десятка лет в его шкафу, абсолютно новые. Причина была банальна, Борис Карлович, как всякий советский топ-менеджер или номенклатурный руководитель любил хорошо поесть, что не способствовало
худобе, но джинсы приобрел, на всякий случай.
Видимо они чего-то чувствовали... Советский человек всегда готов к любой пакости властей и не ждет от нее маны небесной. В Советском Союзе, эпохе тотального дефицита, все приобреталось впрок и бедное поколение наших родителей, которые вкладывали деньги в видики, джинсы, двухкассетные магнитофоны, в тщетной попытке защитить свою старость от того бардака, который охватит одну шестую часть суши...
После его смерти, они достались Брату, которые стал обладателем раритетных джинс и он не поленившись, сделал поиск в Интернете, где обнаружил, что "Монтана" производят в Германии. Какие-то полуненегальные турки шьют джинсы под руководством немецкого надзирателя... Ну где же эта Монтана? Я же тогда шел по Друкарской и представлял вместо грустных домов-старичков вдоль улицы, небоскребы Нью-Йорка, рестораны Брайтон-Бич или пустынные края без края...
Сейчас, когда у меня безвизовый въезд и пару паспортов, я хромая спускаюсь вниз дома, когда кормлю котов и не хочу никуда ехать. Зачем, если весь мир во мне?
Туфли-лодочкой, с такими вот бантиками из кожи, висюльками, которые пошил мне мой отец. Вообще, большинство обуви мне, шил отец. В Советском Союзе был дефицит обуви, вообще был дефицит всего. Сейчас ещё среди моих читателей живы те, кто это помнит, кто знает слова "Каштан", чеки, блат, но лет через 20, если мы будем живы и над нами смилостивиться иранский аятолла с северо-корейским вечно прекрасным лидером и не развяжут Третью мировую, то будут поколения людей, которые не пойму чего я хотел донести до своего читателя. Обуви не было! Деньги были, а обуви не производили достаточно и счастье нашей семьи, что папа был сапожник и держал сапожный цех, поэтому я стал обладателем наимоднейших туфель, прямо как из толстенного американского каталога.
Кто из вас помнит каталоги? Такие толстенные книги с множеством фотографий, красочных, в которых было всё - от газонокосилки с ядерным реактором, до кондомов с подсветкой... В голове советского человека такое изобилие просто не укладывалось, это было, ну как картинки из рая. Можно было рассматривать такой каталог часами, листая его. Особенно раздел женского белья... Такие ухоженные женщины были из разряда инопланетянок или йети, они просто не укладывались в сознании и казались нереальными, но фоне того, что нас окружало.
Ах да, пиджак... Пиджак покупался в магазине "Одежды", на улице Галицкой возле каплицы Боимов. Там сейчас кафе и в 2012 году, когда я пил там кофе, то официантка с гордостью сообщила мне, что кафе основано аж в XVIII веке и никак не позднее, во время Австро-Венгрии.
Вот тогда мне стало и смешно и грустно, да так, что девочка испугалась и мне пришлось оставить ей хорошо на чай, потому что родилась она ровно в тот год, когда капитан Пограничных войск Израиля Шаломашвили весело постреливал холостыми над головами, одна из которых была моей, а я врывался глубоко в песок руками, лопаткой, ножом и зубами, поскольку шли слухи, никем не опровергнутые, что Шаломашвили, совсем не дружит с головой и один патрон на пару обойм, у него боевой. И если разговоры про боевой патрон можно было списать на детские разговоры, которыми пугали одни призывники других, то с головой бравый капитан дружил под настроение, а иногда и сорился, не зная для чего она устроена, о чем доказывали его поступки вне тренировочной базы, в частности проезд по приморскому шоссе со скоростью свыше 200 км, судом и штрафом за этот бреющий полет на небольшой высоте.
Командование оценило тогда бравого капитана и его таланты лётчика, но напомнило, что служит он в Погранвойсках, а не авиации, а потому в ближайшее время звание майора ему светило также, как солнце на темной стороне Луны, а потому врывался я в земля, аки крот, жалея, что у меня всего две руки, а не четыре - тогда можно было бы работать двумя лопатами, как веслами - одновременно. А вдруг псих действительно загнал боевой патрон и я буду лежать, с простреленной головой, на песке, под колючей проволокой, а надо мной будет стоять перепуганная рота и бравый капитан произнесет :" Вот тот поц, который не успел..."
Причем тут армия? Да в общем не причем, просто сказки мне надоели про венское кафе с XVIII века, еврейском квартале, кафе "Захер-Мазоха" и прочих заманух для туристов. Н было там такого, была Армянка, был "Кентавр", "Пид левом"... А не "Краивки" с "Захер-Мазохами"...
Пусть Садовый* будет здоров до 120 лет, но нельзя же так по душе и по Фаберже и во что ты превратил Львов, дорогой наш мер - в большой театр, где косят деньги с доверчивых туристов, потому что больше ничего не осталось - ни завода "Электрон", еле осилившего два червеподобных трамвая, хоть сейчас вставляй их в фильм "Дюна"; ни тебе "АВТОПОГРУЗЧИК"... А "Кинескоп" где? Про Рембытобувь отца и думать смешно. Сейчас Львов - это столица кельнеров, барист, метрдотелей, дизайнеров и адвокатов. Никого почти не осталось, а те кто остались - я их берегу, как скряга золотые монеты в кошельке.
Какой еврейский квартал? Да убили всех евреев, кроме пары сотен несчастных счастливчиков, которые отсиделись в канализации. Но в том благословенном 198 х году, разве я думал о таком? Да я вообще не думал и зачем мне было думать, когда шел я такой весь на понтах, с пар, из Полиграфического института, в джинсах "Монтана", крутым ремнем, в наимоднейших туфлях и пиджаке, как шериф из штата Техас и знал, что будет и вся жизнь была передо мной, потому что для куража, пропустил я 50 грамм коньяка и не попросили у меня паспорт. Зря что ли я бороду отрастил?
Бороду? Студентка из Политехнического, в трамвае, уступила мне место, в 2012 году, когда я ехал с улицы Мира Бандере Или Как Там ее знает и было мне совсем не весело, вместо того, чтобы веселиться, получилось грустно.
Зачем я это все написал, если надо было только рассказать про пряжку с несущимся по прерии ковбоем?
Каждый раз, когда все забываю и вроде уже память подводит, бац и я снова оказываюсь во Львове.
Как этот ремень оказался в моих джинсах, не пойму. Вы же помните, я шел на собеседование, которое я удачно провалил, в очередной так его разэдак раз, потому что нет доверия и есть склонность к нонконформизму, а если быть точнее, ещё к чему-то более страшному, что не даст мне стать частью хорошей it team команды, да и откровенно, не пошли бы они другой дорогой, а я пойду по длинному белому коридору, заложив руки за большой ремень пряжки, похихикивая на ходу, потому как мне весело и также хорошо, как осенью 198 х года, когда шел я по львовской брусчатке и было мне хорошо и все понятно. И тут, я заржал на весь коридор фирмы, от чего
стало нехорошо окружающим и ещё более тщательно застучали они по клавиатурам. Наверное коньячок с кофе и львовским дождем, задержались в моей крови и да будет так.
Все хватит... А то много чего могу рассказать я про Львов и мамину подругу тетю Свету, которя жила на Друкарской и хоть настоящий Львов маленький, а львовян и не осталось, но сколько удивительных историй хранит моя память про веселые 80-ые, которые имели место на этом промокшем пятачке земли с грустными еврейскими окнами в польских лицах домов и галицким говорком. Никого не осталось.
Комментариев нет:
Отправить комментарий