Телефонная книга

Новая работа, новый телефон и чистка телефонной книги. Просматриваю и удаляю тех, с которыми ничего больше не связывает, с таким ощущением, словно смываешь с рук плохую грязь, после проделанной работы. Грязь бывает разная - плохая и хорошая. Хорошая, когда чего-то ремонтируешь и старая вещь, начинает работать, как новая и словно напевает тебе, смотри, как я ещё могу.,а утебя чувство гордости за проделанную работу, несмотря на грязь под ногтями, которую потом вычищать несколько дней... Плохая, когда тебе даже воспоминание о ней, доставляют в лучшем случае, чувство какой-то опустошённости и номера телефонов, вместе с фамилиями и e-mails стираються с памяти телефона.

Некоторые номера... на них я больше не смогу позвонить, но оставляю их в телефонной книжке - мама... Ее телефон лежит у меня в тумбочке, номер регулярно оплачивается и я больше никогда не пройду по коридору и увижу из её комнаты свет. Последние годы жизни она проводит за чтением любовных романов, которые я ей закачал на планшет, а я подсмеиваюсь над ней.

Дядя Иосиф - холодный зимний день, а он ведёт меня за руку, в другой руке санки. Мы идём вниз, по Ленинградской, свернём на Ярослава Мудрого, мимо одной из квартир Алика Шапиро. Мы идём к цирку, кататься на санках, вниз с церкви Юра. Алик Шапиро, в старом кошельке лежит до сих пор, выцветшая визитка, где он гордо назван Директором магазина, но уже по-украински Олександр Иосипович. К нему меня возит отец и он даёт мне дефицитные видеокассеты с наиновейшими боевиками - Чарльз Бронсон, Чак Норрис... По примеру Бронсона, я запускаю себе усы, но щёки выбриваю и мечтаю пройтись по Нью-Йорку. Нелепая смерть и последние мучительные годы жизни, спасибо Б0гу, что папа умер красиво и не дожил до такого же разочарования.

Арнон - несчастный парень, с ним мы постоянно спорим по любому пустяку на работе, меня раздражает всё в нём, особенно его ориентация и его отношение с людьми. Меня люди в тот период все раздражают, я ненавижу их, работу, страну. Он - всём видит хорошее и позитивное. Потом всё проходит и кое-как мы дорабатываем последние пару лет вместе в газете, в холодном нейтралитете. На последок, я ему говорю, что пора с газеты линять и есть работа по его специальности, просто надо подтянуть знания по новым версиям программ. Он лениво отмахивается, а я обещаю ребят из отдела пригласить на пиво, но как-то за два года не срастается - мы же все занятые. На похоронах мамы, он здоровенный жлоб, так аккуратно поддерживает её тело, которое спускают медленно, по наклонным носилкам, прямо в могилу, чтобы потом закрыть бетонными плитами. Через год звонок Ури в полдесятого ночи и слова, что Арнон... Я даже не пойму, зачем он так поступил тёплой тель-авивской ночью, явно не для того, чтобы я аккуратно нёс носилки с его телом до могилы на кладбище Лода, мысленно прося прощения за все наши мелкие свары и Б0га за него. Б0г не может наказывать хорошего человека за глупость. Аркадий, такой же крутой знаток, как и я научной-фантастики. Это он тщательно обыскивает меня до встречи с соцработниками, а спустя пару встреч рассказывает, что приезжала бывшая жена и встречалась с директором центра, рассказывая, какой я ужасный преступник, как опасен и как вооружён - запугала всех. Рак и сожаление, что же будет со всеми этими сборниками книг, полными изданиями Желязны, Саймак, Бредбери, Муркок - дети совсем не читают на русском, а я не знаю, что ему ответить...

Имена, фамилии и некоторые из них ещё биологически живы, хотя для меня в них жизни, как в камнях, которые евреи кладут на могилу. Телефонная книга, очередные номера...

Tel-Aviv 2020